«Помогите найти контакты в реанимации ковидного госпиталя! Уже двое суток нет связи». «Срочно ищу хотя бы кого-нибудь – врач, медсестра, волонтеры – в реанимации больницы. Ковид, мы не имеем никакой информации». Такими объявлениями пестрят тематические группы и блоги в социальных сетях. Меняются номера и названия больниц, регионы, но неизменной остается ситуация: люди ничего не знают о судьбе своих близких.
При этом многие из тех, кого ищут взволнованные родственники, находятся в реанимации в сознании. Они дышат через маску, поскольку ИВЛ теперь стараются использовать в самых крайних случаях, все понимают. Им страшно, больно, тревожно, но при этом у них нет возможности получить поддержку от близких, которая могла бы – и врачи это признают – ускорить выздоровление.
«Телефона нет, но есть записки. Я написала: «Мама, я люблю тебя»
«Мою маму Наталью Николаевну с симптомами ковида скорая увезла в клинику в Новой Москве. В первые дни приехать к маме я не могла, поскольку мы с мужем сами болели, – рассказывает москвичка Мария Гаврилова. – Первые двое суток мама чувствовала себя неплохо, разговаривала со мной по телефону, даже фото из палаты присылала.
А потом ей стало хуже. Утром она позвонила и сказала: “Маша, меня переводят в реанимацию, связи не будет”. Я только успела сказать “мама”, и все оборвалось».
Несмотря на то, что в реанимации Наталью Николаевну не подключили к ИВЛ, и она оставалась в сознании, взять с собой мобильный телефон ей не разрешили. Такие правила действую повсеместно, но объясняют их врачи каждый раз по-разному.
Дарья Мошарева, врач-терапевт, проходившая ординатуру в реанимационном отделении и работавшая в ковидном госпитале весной, в первую волну, говорит, что среди врачей бытует такая версия: это чтобы пациенты не копили «компромат».
«Мои коллеги говорили, что пациенты бывают вредные, они могут что-то снять или сфотографировать, отправить в социальные сети, родственникам, из этого все раздуют скандал. Для меня это звучало неубедительно: ведь и в палате можно сфотографировать что угодно, но там телефоны у пациентов не отбирают», – рассказывает Мошарева.
Она добавляет: популярная версия о том, что мобильники якобы мешают работе аппаратов в реанимации, не выдерживает никакой критики: ведь врачи, напротив, не расстаются со своими телефонами ни на минуту.
Нет проблем и с эпидемической точки зрения: если в ковидной реанимации защитить технику, она не станет источником инфекции.
«Когда я работала в ковидарии, клала телефон в специальный чехольчик для дайвинга. Для пациентов можно было бы завести такие же дежурные чехольчики или пакеты. Не думаю, что это так сложно».
Есть и еще одно объяснение: его в больнице услышала Мария Гаврилова, когда она спросила про телефон для мамы.
«Мне сказали, пациенты находятся хоть и в сознании, но в угнетенном состоянии, с когнитивными нарушениями, с дезориентацией. Что якобы они не могут адекватно оценивать ситуацию, и, чтобы не было утечки информации, телефоны запрещены. Это не было убедительно, но я не стала спорить».
Отметим, что на запрос «Милосердия.ru» относительно возможности организации связи между пациентами ковидных реанимаций и их родственниками в Департаменте здравоохранения г. Москвы не ответили.
Единственным каналом связи с близким человеком для Марии стали письма. Когда она, наконец, поправилась и смогла приехать в больницу, привезла сразу несколько – от себя, детей и других родственников. Два часа пути в больницу, два обратно, чтобы передать записки и коротко поговорить с врачом – общение с ним возможно только по внутреннему телефону из пункта приема передач.
«Я писала маме, что очень ее люблю, просила прощения за то, что мы ссорились по пустякам. Обещала, что когда она выпишется, мы обязательно вместе куда-нибудь сходим, потому что мама у меня очень активная, в свои 74 года обожает театр, концерты, выставки. Передавала приветы, там на полстраницы имен. Успокаивала, что мы уже здоровы, чтобы мама не волновалась. И еще разные мелочи – о погоде, о том, что идет снег, чтобы создать какую-то привязку к обычной жизни», – рассказывает Гаврилова.
Когда она уже возвращалась домой, ей позвонили из больницы. Сотрудник, который умолял его не выдавать, мол, звонит украдкой, сказал, что Наталья Николаевна просит привезти ее обычные лекарства – снотворное, от давления и для улучшения пищеварения.
«Для меня это был сигнал, что мамочка еще борется, раз она думает о своем здоровье и хочет о нем позаботиться», – говорит Мария.
«Отец не брал трубку, так мы поняли, что он в реанимации»
Отец москвички Анны Стунжас Павел Антонович попал в реанимацию когда, казалось, все шло к выписке. «У папы после нескольких недель терапии уже был отрицательный тест, в легких улучшения. А вот с кишечником из-за антибиотиков, наоборот, были проблемы. Мы почти договорились с заведующим отделением о том, что заберем папу домой, привезем от родственников кислородный аппарат, обеспечим уход. Но у него внезапно поднялась температура, и было принято решение о переводе».
Анна говорит, что коммуникация с врачами в ее случае была сначала затруднена. По официальным телефонам ей отвечали редко, информацией делились скупо. Тогда женщине пришлось разыскивать мобильные телефоны докторов и их профили в социальных сетях.
Это был настоящий квест, на который сейчас, увы, вынуждены идти многие родственники пациентов.
Врачи на такие «вторжения» реагируют по-разному. Например, заведующий отделением терапии пошел навстречу, дал рабочий номер и отвечал на вопросы оперативно. В реанимации все было сложнее: лечащий врач заявил, что общаться будет только с женой Павла Андреевича, а завотделением сообщения дочери в WhatsApp читал, но ничего не отвечал.
«С пациентской стороны мы на это не можем никак повлиять, – комментирует проблему врач паллиативной медицины, основатель и преподаватель Школы профессионального медицинского общения «СоОбщение» Анна Сонькина-Дорман. – Повезет, если в больнице вам попадется кто-то человечный. Может быть, в этот день ему кто-то по дороге на работу улыбнулся, и он в ответ захотел сделать что-то хорошее, например, дать свой мобильник пациенту и организовать видеозвонок. А не повезло – что мы можем сделать? Только проявлять настойчивость, каждый как умеет».
По мнению Сонькиной-Дорман, проблемы с коммуникацией на уровне родственники-врач и родственники-пациент возникают в том числе и потому, что задача держать в курсе родных и обеспечивать связь между больным (особенно в реанимации) и его близкими не является актуальной для здравоохранения.
«За это никто не отчитывается, проверяющие органы на это не смотрят, просто это не один из критериев качества оказания помощи», – объясняет эксперт.
В случае с отцом Анны Стунжас о том, что Павел Антонович в реанимации, можно было догадаться скорее по косвенным признакам: просто в какой-то момент его мобильный перестал отвечать.
Некоторое время ушло на уточнение подробностей, затем – на попытки установить связь с новым врачом. На возникшие вопросы о том, а в каком состоянии находится больной и как дышит, звучали путанные объяснения, то он был на ИВЛ, то нет.
Через несколько дней родные узнали, что Павел Антонович «бузил», «требовал, чтобы его немедленно отпустили домой», «вырывал катетер и срывал маску». В реанимации сказали, что пациенту вызвали психиатра и выписали уколы седативных препаратов. Еще через какое-то время семью известили, что Павел Антонович умер.
Анна предполагает, что именно описанный врачами нервный срыв и стал началом конца: «Когда его обкололи седативным, это был уже переход на тот свет».
Врачи повсеместно говорят о том, что распространенными осложнениями коронавирусной инфекции являются угнетение ЦНС, депрессия, панические атаки и другие расстройства.
В формате «не для протокола» медики признают, что в некоторых случаях успех выздоровления мог бы зависеть от вовремя оказанной моральной поддержки, но организовать ее в большинстве случаев не получается.
«Я думаю, что если человек сам дышит, вполне можно дать ему его телефон и возможность сказать три слова, это для больного будет как глоток свежего воздуха», – сетует Анна Стунжас.
«Наверняка есть много врачей, которые понимают важность такой связи, но если при этом их коллеги не хотят перестроить процессы, то это вряд ли сработает. Конечно, можно начать доставать свой личный телефон из кармана и прикладывать его к уху пациента. Ты к одному подойдешь, ко второму, к третьему, но когда у тебя их 30, 40 человек, просто заканчивается ресурс.
В Коммунарке, например, это достигается силами волонтеров, поскольку у врачей и так очень много задач», – объясняет Анна Сонькина-Дорман.
«Ваша мама чувствует запах кислой капусты, значит, скоро поправится»
Проблема связи с больными в реанимации состоит еще и в том, что в каждой больнице существуют свои правила. Где-то принимают записки и обещают прочитать их силами сотрудников, а где-то отказывают. Где-то могут передать пациенту привет на словах, а где-то все общение с врачом сводится к цифрам: температура, сатурация, степень поражения легких.
Люди идут на невероятные ухищрения в поисках «инсайдера» в клинике, который сможет подойти к их родственнику и передать: «Держись, мы тебя любим и ждем». Порой таких «агентов влияния» вычисляет администрация, и они обрывают общение и с самим пациентом, и с его родными без объяснения причин.
Но сейчас в реанимацию к больным, которые находятся в сознании, может прийти священник. Часто он не только несет с собой Святые дары, исповедует, соборует и причащает, но и является своего рода живым письмом от близких.
«Обычно вызывают к больному именно родственники, – рассказывает отец Василий Гелеван. – Они заранее рассказывают батюшке, к кому он пойдет, и конечно обязательно добавляют: “Вы передайте ему что-нибудь” или “Вы спросите у него что-нибудь”».
С весны отец Василий и другие московские священники из специально организованной группы причащают больных с коронавирусом, на дому и в больницах. Батюшки облачаются в СИЗ, идут в «красную зону» с утешением, а оттуда стараются принести родным добрые вести. Иногда важным оказывается каждое слово.
«Мне очень запомнилась одна женщина в реанимации: у нее было две дочери, одна из которых беременная. Все они ждали меня внизу, в холле больницы, волновались: “Батюшка, нам толком ничего не говорят, вы хоть узнайте, как она себя чувствует?”»
Вернулся отец Василий с хорошими новостями. Больной он рассказал о том, что у нее будет внук или внучка – это был мощнейший стимул поправиться. А ее дочерям поведал, что мама идет на поправку: она пропотела, значит, температура спадает, а за обедом смогла различить запах кислой капусты, то есть и ковидные симптомы потихоньку отступают.
«Через какое-то время мне позвонили дети, которые сказали, что маму выписали, и благодарили за молитвы», – говорит батюшка. И добавляет: «Надеюсь, что нас сейчас будут больше пускать в больницы, потому что у врачей уже совсем другое понимание картины по сравнению с весной».
Что делать в случае госпитализации
Для того, чтобы получать информацию о состоянии здоровья больного родственника одного формального подтверждения вашего родства мало. Необходимо, чтобы при поступлении на госпитализацию он указал вас как доверенное лицо. В случае, если вы хотите иметь доступ к медицинской документации, связанной с лечением вашего близкого человека, лучше заранее оформить доверенность. О том, как действовать с спорных ситуациях, можно узнать здесь.
Коллажи Ольги Сутемьевой
Иногда вызывает недоумение у родственников — по какому праву мы отбираем телефоны при поступлении в реанимационное отделение?
А вот есть у нас законное такое право, у нас как в авиации- телефоны мешают работе приборов! И всё! Это прописано в документации и следовательно, оно законное и не сгибаемое.
Буду откровенен до конца, мы сами во всю пользуемся телефонами в реанимации и еще ни разу я не видел каких либо нарушений в работе аппаратуры: ни один дыхательный аппарат не остановился, ни один стимулятор не стал барахлить. Но! Если прописано в тех паспорте, что телефоны мешают работе аппарата, мы будем на это давить и запрещать иметь телефон пациенту.
А вот теперь- почему.
Вы не поверите, но я сам четыре дня проведя в реанимации после операции, ни звонка не сделал родным. И да я просил телефон, мне спокойно и без давления отказали. Чему я в целом был рад, мне приносили продукты, сладости, а я при этом не грузился проблемами внешнего мира и быстро поправлялся.
А как оно бывает- поступает к нам с острым коронарным синдромом (прединфарктное состояние) мужичек:
-Ну дайте позвонить,- начинает канючить и при этом все у него стабильно- давление в норме, пульс не частит- ну пожалуйста, всего один звоночек, только на полминуточки!
Добрая санитарка втайне от нас дает ему телефон, он набирает номер, начинает разговаривать, краснеет, буреет, монитор начинает орать – превышены пределы артериального давления, тахикардия. Он гоняет мысли. Оказывается, его родные не могут снять деньги с его карты, для оплаты за квартиру, его внучка получила двойку и возможно по русскому языку у неё будет трояк в четверти, жена, выезжая из гаража, стукнула тачку. И он начинает гонять мысли, теперь у него первостепенная задача не поправиться- а как отдать долг государству, как записать внучку на дополнительные занятия и сколько будет стоить ремонт машины, когда на нем еще висит ссуда.
От этого растет давление, учащается сердцебиение, в результате на очередной электрокардиограмме мы обнаруживаем острое повреждение миокарда, в простонародье- инфакт микарда, вооот с таааким вот рубцом.
И из среднего состояния, он переводится в тяжелого пациента и жизнь теперь его находится в опасности.
И в целом наши пациенты в подавляющем большинстве случаев поступают в измененном сознании. Да, они могут быть в контактны, да, вроде в тему разговаривают, но в мелочах странности замечаются. И эти странности весьма могут добавить переживаний родным.
-Миша, Миша, милый, как твои дела?
-Мама, мама меня тут убивают! Зеленый доктор, с рогами, пытается вырвать мне позвоночник…
Иногда препараты, вводимые в человека (в вену, в артерию, в спинномозговое пространство), могут временно ухудшить самочувствие и звонок:
-Прости мама, я умираю!- не добавляет оптимизма родным.
Те начинают приезжать и отвлекать нас от работы.
Есть наглецы. Спрячут телефон под подушку и втихую начинают фоткать. Да, я иногда тоже делаю фотографии, но делал это корректно, а эти…
-Слышь братан, тут такое привезли, пол башки чуваку отровало, мозги торчат, кровь везде, лепилы трубки ему пихают во все дыры, ща я тебе по ват сапу скину, заценишь.
Другой после клизмы:
-Алё.
—
-Мне тут клизьму делают (тпрууу)
—
-Не, не, могу говорить (тпрууу), щас щас (тпруу)…
-Чё?
-Тпрууууу..
Вот так. Вы еще хотите позвонить родственнику? Да? Тогда мы идем к вам)))
Пы Сы. Изредка мы все же даем телефон, поговорить с близкими. Это категория пациентов, которые долго находятся в нашем отделении, полностью при этом адекватные.
Не более двух посетителей одновременно могут войти в палату, при этом им придётся выключить мобильные телефоны и другие гаджеты. Сама больница должна не только создать условия для таких визитов, но и назначить работника, ответственного за их организацию. Такие правила содержатся в опубликованном 10 сентября приказе Минздрава.
На «человеческую помощь» имеет право каждый
Тема «родственники в реанимации» — неновая и довольно болезненная как для медиков, так и пациентов. В апреле 2016 года актёр Константин Хабенский, основавший благотворительный фонд помощи детям с тяжёлыми заболеваниями мозга, во время прямой линии с президентом Владимиром Путиным поднял тему режима палат интенсивной терапии. «Мне кажется, что все люди имеют право на человеческую помощь, попав в реанимацию, не только дети, но и взрослые», — отметил актёр.
После того разговора глава государства поручил Минздраву «организовать возможность посещений родственниками пациентов в реанимации». В мае 2019 года Госдума приняла разработанный парламентариями закон, обязавший клиники создать условия для посещения родственниками тяжёлых больных. До этого только главные врачи решали, разрешать ли посещение больных в реанимации, пояснил один из авторов инициативы, член Комитета Госдумы по охране здоровья Николай Герасименко.
Согласно опубликованному приказу Минздрава, прийти к больному можно с его согласия. Если пациент в таком состоянии, что не может высказать своё решение, разрешение может дать руководитель структурного подразделения, дежурный врач или другое ответственное лицо. Посещение должно проходить с учётом состояния больного, интересов работников и других пациентов больницы и с соблюдением противоэпидемического режима. Навещать одного больного одновременно может не более двух посетителей, при этом препятствовать оказанию медпомощи им запрещается. При визите в медорганизацию посетители должны выключить или перевести в беззвучный режим мобильные телефоны и другие гаджеты. Нельзя навещать пациентов в инфекционных боксах и инфекционных палатах, а также во время карантина в больнице. Информацию о правилах посещения больницы разместят на своих сайтах и в общедоступных местах в самих зданиях.
Излишне жёсткие требования не нужны
То, что приказ Минздрава подготовлен только сейчас, не значит, что до этого нормы законодательства не действовали, подчеркнул в разговоре с «Парламентской газетой» член Комитета Совета Федерации по социальной политике Владимир Круглый. «Закон исполнялся, но для этого принимались либо локальные приказы лечебных учреждений, либо нормативные акты региональных департаментов или министерств здравоохранения», — пояснил сенатор. Новый приказ позволит внедрить единые требования к посещению пациентов в больницах и реанимациях по всей стране — и это, по мнению парламентария, особенно важно сейчас, в период пандемии коронавирусной инфекции.
Владимир Круглый. фото: Юрий Инякин / ПГ
Утверждённая редакция документа оказалась более мягкой по сравнению с проектами, публиковавшимися в прошлом году. Там, к примеру, было требование обеспечивать визитёров халатами, бахилами и масками. В случае необходимости — мебелью. В исключительных случаях предлагалось предусмотреть возможность посещения пациента в любое время, включая ночное. При этом присутствие родственников, иных членов семьи или законных представителей запрещалось во время проведения в палате инвазивных манипyляций. Не попало в итоговый текст приказа и требование о том, что дальние родственники пациента, друзья, коллеги, знакомые могут навещать больного только в сопровождении его ближайших родных — отца, матери, жены, мужа, взрослых детей.
Излишние и чрезмерно жёсткие требования лишь затруднили бы подобные посещения, считает Владимир Круглый. «У нас огромная страна, разные медучреждения, как бы мы ни прописывали, к примеру, обязанность больницы обеспечить родственникам возможность находиться с пациентом в реанимациях длительное время, ночами — если в больнице нет такой возможности, нет для этого помещений, то и выполнить это предписание они не смогут. Изымать для этого палаты в ущерб другим пациентам тоже неправильно», — считает сенатор.
Ещё в октябре 2019 года Вероника Скворцова, занимавшая в то время пост главы Минздрава, признавала, что в большинстве российских больниц нет необходимых условий для размещения родственников. Особенно это касается региональных, центральных районных больниц. А условия для посещения реанимации созданы только в клиниках, которые строились в последние 15-20 лет, где есть достаточные площади. При модернизации первичного звена здравоохранения эти нюансы будут доработаны, сообщила Скворцова.
«Ещё когда мы обсуждали этот законопроект, было очень много непростых дискуссий: многие врачи не хотели, чтобы в реанимации находились родственники, так как в этот момент близкие пациента, как правило, находятся в тяжёлом эмоциональном состоянии и могут помешать проведению манипуляций», — рассказал «Парламентской газете» заместитель председателя Комитета Госдумы по охране здоровья Николай Говорин.
В каждой больнице, по мнению парламентария, на основании представленного приказа, будет прописан внутренний регламент и требования к таким посещениям за подписью главного врача. Эти документы будут отражать специфику того или иного медучреждения, так как «реанимация реанимации рознь: в травматологии это одно, а например, в онкогематологии — совсем другое», пояснил депутат. Важно, по мнению парламентария, что, согласно приказу, в больнице должен быть назначен ответственный за подобные посещения работник. В некоторых случаях нелишним будет провести с родственниками предварительный инструктаж — как правильно вести себя в реанимациях и чего там категорически нельзя делать, считает Говорин.
Отделения реанимации и интенсивной терапии, по мнению многих, долгое время являлись «закрытой» к посещению территорией, что постоянно вызывало общественный резонанс. Сейчас ситуация изменилась, и вопрос по допуску родственников решён на законодательном уровне. Однако, реанимация так и осталась особым отделением, где пациенты находятся на грани жизни и смерти.
Врач анестезиолог-реаниматолог, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии ожоговой травмы, начальник службы анестезиологии и реанимации Новосибирской областной больницы Игорь Саматов рассказал о специфике работы отделений реанимации, особенностях ведения пациентов и правилах посещения.
– Игорь Юрьевич, чем отличается реанимационное отделение от всех других? Какие существуют показания для госпитализации пациентов в реанимационное отделение?
– Реанимационное отделение отличается от всех других тем, что в это отделение пациент попадает, если в результате болезни, травмы или несчастного случая существует угроза его жизни. Это происходит, когда утрачены, частично или полностью, функции организма. Это состояние мы называем синдромом полиорганной недостаточности. И задача врача анестезиолога-реаниматолога состоит в том, чтобы протезировать нарушенные или утраченные жизненно важные функции, вплоть до прямого их замещения. Например, замещение функции внешнего дыхания мы осуществляем при помощи искусственной вентиляции лёгких, замещение почечной функции при почечной недостаточности путём проведения заместительной почечной терапии в различных вариантах – гемодиализ, гемофильтрация, гемодиафильтрация.
Выведение из состояния шока, борьба с другими критическими состояниями – задача врача-реаниматолога. Для этого проводится интенсивная терапия, что отражено в названии отделения. Мониторинг жизненно важных функций, лекарственная терапия, коррекция водно-электролитных и метаболических нарушений может проводиться в течение часов, суток, недель. Многие препараты, например, для поддержания сосудистого тонуса и обеспечения сердечного выброса, вводятся непрерывно через специальные устройства – шприцевые дозаторы (инфузоматы), искусственное парентеральное питание проводится с помощью объёмных дозаторов.
Соответственно, показаниями для помещения пациентов в отделения реанимации и интенсивной терапии являются угроза утраты либо уже произошедшая утрата жизненно важных функций организма при развитии любого критического состояния.
Также существует такое понятие как интенсивное наблюдение. Оно может потребоваться, например, в послеоперационном периоде после обширных операций.
– Каким оборудованием должно быть оснащено реанимационное отделение?
– Оснащены отделения реанимации и интенсивной терапии современным технологичным оборудованием согласно существующим на сегодняшний день порядкам оказания медицинской помощи по профилю «анестезиология-реаниматология» (такие порядки есть как для взрослых, так и для детей).
Каждое реанимационное койко-место оборудовано системой жизнеобеспечения: подводкой необходимых газов, электроснабжения, дыхательным аппаратом, монитором, обеспечивающим наблюдение в постоянном режиме за жизненно важными функциями, дозаторами лекарственных веществ, устройствами обогрева пациентов, дефибриллятором и многим другим сложным оборудованием.
– Существуют ли «специализированные» реанимации?
– Да, конечно. Например, в Областной клинической больнице в службу анестезиологии и реаниматологии входит девять структурных подразделений, из которых семь – профилированные отделения реанимации и интенсивной терапии (хирургического, гнойно-септического, ожогового, терапевтического, акушерского, педиатрического и неонатального профиля), а также отделение анестезиологии-реанимации и отделение переливания крови, гравитационной хирургии и гемодиализа.
– Какой врач считается лечащим врачом пациента, находящегося в отделении реанимации?
– У любого пациента, который находится в ОРИТ, два лечащих врача. Один лечащий врач – всегда по профилю основного заболевания, например, хирург (сосудистый, торакальный, абдоминальный и так далее), терапевт (кардиолог, невролог, пульмонолог и др.), акушер-гинеколог, педиатр, неонатолог… А второй лечащий врач – врач анестезиолог-реаниматолог. Дополнительно при необходимости могут привлекаться врачи-консультанты других специальностей.
– Часто врач, общаясь с родственниками, характеризует состояние пациента в реанимации как «стабильно тяжёлое», «крайне тяжёлое». Что означают эти термины?
– Для объективной оценки тяжести состояния пациента в интенсивной терапии существуют различные шкалы и индексы, они необходимы в повседневной клинической практике. Но на простом языке вполне употребимы выше названные термины. Самая главная смысловая нагрузка при этом ложится на слово «стабильное».
Дело в том, что состояние пациента, находящегося в реанимации, по определению не может быть лёгким. Пациент помещается в отделение реанимации только по абсолютным показаниям, когда его состояние действительно тяжёлое либо крайне тяжёлое. Если говорится о стабильно тяжёлом состоянии – это хорошо. Стабильное в этом случае означает, что врач-реаниматолог контролирует клиническую ситуацию.
Конечно, до выздоровления пациента еще далеко, но изменения в состоянии прогнозируемы, коррекция нарушений и протезирование утраченных функций организма полностью под контролем. Хуже, когда синдром полиорганной недостаточности прогрессирует, несмотря на проводимую интенсивную терапию – тогда можно говорить о нестабильном состоянии и прогрессировании отрицательной динамики.
Бывает, что пациенты находятся в тяжёлом состоянии долгое время, и родственники не понимают, почему это длится так долго. Например, пациенты с ожоговой болезнью или септические пациенты. Лечение может длиться недели, иногда месяцы, и пока состояние пациента тяжёлое, он будет находиться в реанимации. В такой ситуации большинство вопросов снимается после посещения больного родственниками и подробной личной беседы с врачом. По телефону мы не можем давать информацию, это обоснованное юридическое ограничение.
– Поясните, пожалуйста, что такое медикаментозная кома.
– Иногда проведение интенсивной терапии сопровождается погружением пациента в состояние медикаментозного сна, это важный компонент интенсивной терапии. Пациент должен «проспать» критическое состояние. Дело в том, что, находясь в критическом состоянии пациент попросту «горит» и очень важно понизить уровень метаболизма, чтобы сохранить резервы, ресурсы организма.
– Может ли пациент или его родственники отказаться от реанимационных мероприятий?
– Ни сам больной, ни родственники не могут отказаться от проведения реанимационных мероприятий. Право пациента на эвтаназию у нас в стране не прописано в законодательном порядке. С моей точки зрения, это правильно. Мы всегда боремся за жизнь пациента до последнего.
– При каких условиях пациента переводят из реанимационного отделения?
– Больного переводят из ОРИТ в профильное отделение при достижении состояния клинической стабильности, когда отпадает необходимость в круглосуточном интенсивном наблюдении за состоянием пациента. Это всегда происходит по согласованию с лечащим врачом и с заведующим профильным отделением.
– Сколько, в среднем, стоит пребывание пациента в реанимации? Из каких источников финансируется?
– Пребывание пациента в реанимационном отделении стоит очень дорого. Во всём мире отделения реанимации и интенсивной терапии по определению убыточные. Современные технологии интенсивной терапии финансово затратны, и наша страна, наша больница не исключение. И несмотря на это, пациент лечится столько, сколько необходимо. Никаких порядков, регламентирующих максимальное пребывание в ОРИТ, нет и быть не может. Основной источник финансирования – обязательное медицинское страхование, программа государственных гарантий.
– Какой порядок сегодня действует для посещения больных в реанимации? Каковы могут быть причины отказа?
– У нас есть внутренний приказ «О правилах посещения пациента в ОРИТ». Этим приказом регламентированы часы посещения и ряд других важных моментов, в частности, запрет на фото-, видеосъёмку, требование отключить все электронные устройства. Степень родства – обязательно первая линия, то есть муж, жена, дети, родители. Посетители, не являющиеся близкими родственниками, допускаются только в сопровождении последних. Посещение пациентов, находящихся в сознании, возможно только с их согласия. Правила посещения в виде памятки размещены на информационном стенде перед входом в каждое отделение реанимации и интенсивной терапии, а также на внешнем сайте больницы.
Причины отказа также регламентированы. В частности, наличие острого инфекционного заболевания, чаще всего, ОРВИ. И это, в первую очередь, в интересах пациентов, поскольку у многих из них ослаблен иммунитет. Не допускаются посетители в состоянии алкогольного и иного опьянения, дети в возрасте до 14 лет.
Кроме этого, если в палате выполняются инвазивные манипуляции или реанимационные мероприятия, в это время, конечно же, посещение временно не возможно. В данной ситуации родственников, которые уже находились в палате интенсивной терапии, могут попросить срочно покинуть отделение реанимации, что должно восприниматься с пониманием, адекватно. Посетитель после ознакомления с «Правилами посещения» ставит свою подпись, и документ сохраняется в истории болезни.
Главное, при посещении отделения реанимации – понимать, что здесь идёт ежеминутная борьба за жизнь, врачи и медсёстры выполняют свою далеко не простую работу и необходимо с пониманием отнестись к особенностям работы этого реанимационного отделения.
Минздрав утвердил правила посещения родственников в реанимации. Они вступили в силу 21 сентября 2020 года.
В 2019 году допуск к пациентам разрешили федеральным законом, но конкретные условия и ограничения установили только сейчас. Теперь медработник не сможет без повода отказать в посещении со ссылкой на то, что «не положено». Это не значит, что правила будут всегда работать безукоризненно, но какую-то определенность они все же внесли.
Кого касаются эти правила
Правила касаются родственников тех пациентов, что находятся в отделении интенсивной терапии и реанимации в стационаре. Раньше в такие палаты могли не пускать даже самых близких. Но летом 2019 года внесли изменения в федеральный закон, а теперь появились понятные правила. Их должны учитывать и больницы, и пациенты, и родственники.
В правилах нет каких-то кардинальных нововведений. Но есть принципиальные условия: например, детям допуск в реанимацию решили не запрещать, а еще уточнили, что одновременно в палату можно пускать не по одному, а по два посетителя. Поэтому на некоторые запреты медперсонала будет что возразить.
Что должен предусмотреть стационар
Медицинская организация должна назначить работника, который будет отвечать за организацию визитов к пациентам. Правила посещения нужно разместить на сайте и на территории больницы. То есть любой человек сможет заранее узнать, к кому обращаться по поводу посещения родственника и что при этом нужно учитывать.
В правилах больницы могут быть требования по поводу наличия шапочки, бахил и халата. Или по поводу каких-то справок от родственников. В приказе Минздрава таких условий нет, хотя раньше они упоминались в рекомендациях.
Кого пустят в реанимацию
В реанимацию могут пускать не только родственников, но и людей, которые не являются членами семьи, например коллег или друзей. Для их допуска нужно согласие самого пациента.
Для подтверждения родственных отношений могут понадобиться документы.
Какие правила нужно соблюдать при посещении
Вот какие требования установил Минздрав:
- Нельзя посещать пациентов в инфекционных боксах и специальных боксированных палатах. Если мама с ребенком лежат в инфекционном отделении детской больницы, папу с визитом туда не пустят.
- В больницу не пропустят посетителей в период карантина.
- В реанимации одновременно могут находиться не более двух посетителей.
- Посетители не должны мешать обследованиям, лечению и процедурам.
- Телефоны нужно выключить или перевести в беззвучный режим.
В приказе ничего не написано про время и длительность посещения. Видимо, здесь свои условия будут устанавливать стационары.
И конечно, есть правила, которые нужно соблюдать, даже если они не урегулированы нормативкой:
- В реанимации не стоит плакать и паниковать.
- Разговаривать нужно тихо, не мешая другим пациентам и медперсоналу.
- Для любых манипуляций и помощи пациенту следует спросить разрешения врача.
Здоровье — самый ценный актив
Узнайте, как бесплатно вылечить зубы, вернуть часть денег за брекеты и защититься от хамства врачей
Если пациент не может дать согласие на посещение
Бывает, что пациент без сознания или не может подписать документ. Тогда посещение должен разрешить дежурный врач, заведующий реанимацией или ответственный за посещения. Разрешение нужно и для посещений пациентов, которые находятся в тяжелом состоянии.
Врач может допустить в реанимацию жену пациента, а вот друзьям или сожительнице имеет право отказать.
Получать разрешение лечащего врача необязательно, такого требования в правилах нет. Хотя сложно представить ситуацию, когда лечащий врач против посещения тяжело больного человека, а дежурный разрешает. Но это поможет получить допуск к больному родственнику, если лечащего врача нет на месте.
Если в стационар попал ребенок
С ребенком любого возраста во время всего лечения в стационаре может находиться один из родителей или другой член семьи, например бабушка. Это касается и отделений реанимации. Платить за нахождение с ребенком не нужно.
Если ребенку меньше 4 лет или есть медицинские показания, чтобы с ним был родитель, больница должна предоставить спальное место и питание — бесплатно.
Это не новая норма, но она тоже касается посещения реанимаций.
Если пациента хочет посетить ребенок
В одной из редакций правил планировалось запретить посещения детям до 12 лет. Но в окончательной версии такого ограничения нет — в теории в реанимацию можно прийти и с ребенком.
Если пациент против посещений
Без согласия человека, который в состоянии выразить свою волю, к нему не пустят никого — даже близких родственников. Бесполезно требовать допуска к родственнику, если он не хочет никого видеть. Даже если человек умирает и не успел написать завещание, он имеет право уйти из жизни так, как хочет: в окружении близких или без посещений.
Если не пускают в реанимацию
Если человек согласен на посещения, он не в тяжелом состоянии и к нему хотят прийти члены семьи, формально врач должен разрешить такой визит. Но на практике возможен отказ — по разным причинам: в больнице карантин, проводятся медицинские манипуляции или у посетителя нет документов о родстве.
В этом случае не стоит защищать свои права так, как в магазине: претензиями, жалобами и тем более жестким или повышенным тоном. Иногда врач не пускает, так как родственники в истерике или считают, что пациента неправильно лечат, и могут навредить.
Вот как можно действовать:
- Вежливо спросите, почему нельзя посетить пациента.
- Постарайтесь убедить врача, что не боитесь и хотите помочь.
- Если врач все равно против, а объективных причин для этого нет, обратитесь к заведующему отделением, а затем — к главному врачу.
- И только после окончательного письменного отказа пишите жалобу в департамент здравоохранения, прокуратуру, страховую компанию.